Александр Кузнецов

Воины Карла Великого

Воины Карла Великого начали жить,
воины стали травой.
Воины Карла Великого, то, что с вами случилось,
случится со мной.
В сущности, это отрадно - быть золой,
почву питать собой.
Но если я мог бы выбирать,
я бы остался с тобой.

И если ты спросишь меня, почему это так,
то я не отвечу тебе.
Прости, мой названный брат, я очень устал
быть криком, быть болью, быть не...
Устал становиться любовью и кровью,
и кровью стремиться по ней.
И вновь оставаться красивою плотью живою
с цветами красивых костей.

И всё для того, чтобы сказать ей:
Я найду твой светлый дождь
завтра
Я войду в наш новый дом
скоро
Я нашёл себя в тебе
знаю
Мы вошли в нас
и теперь живы,
И пока мы живы,
ничто не поздно...


Ещё раз о Городе

В городе - праздник, веселье,
В город стекаются толпы
Сельских работников, зелья,
И ожидания полны.

Танцы и пенье, игры
На площадях балаганы
Имя стирается с титров 
На городских порталах,

Так как - в цветах весь город.
Ведомо всем - его имя.
Тысячи лет он - молод
Тянет Млечное вымя.

В город врывается ветер,
Спущенный с цепи пространства.
В салочки местные дети 
Играют ключами от царства.

Разве сие - передряги?
Вообразите - под крики
В город приходят - варяги,
После варягов - вериги.

Прочь, опасенья смешные!
Нынче открыты ворота,
В город приходят слепые
Вестники Господа Бога.

Вот они - Авель и Каин,
Следом - Тристан и Изольда.
Странность компании - тайна
Видите - сзади них - Ольга,

Равноапостольная княгиня,
Следом - Ромео с Джульеттой,
Дальше - Венера, богиня,
С грудью, крестам воздетой.

Бросьте разумные файлы -
Гордо, с виском пробитым,
Шествует Свидригайлов,
За руки взяв забытых.

Впрочем, довольно, зритель, 
Праздник становится болью
Мученик или Мучитель -
Город зовется Любовью.

Боже, храни влюблённых,
Любящих милуй сторицей.
Город, что назван Любовью,
Сделай своей столицей!


Двум моим тёзкам
(Памяти Александра Кайдановского и Александра Княжинского.)

Художник просто обречён
Быть Сталкером - его работа. 
Спасителем иль палачом -
Решает Зона или тот, кто

В ней оказался без причин,
И даже без особой воли.
Вот вам - трагический зачин, 
Юнцы юродивой юдоли. 

И каждое мгновенье мир - 
Такой, как тот смурной ходок.
Себе самим ловушка, тир, 
Где ты - мишень, и ты - стрелок.

А в результате - ничего.
И тот же мир, и люди те же.
Вот только вылазки всё реже
Туда, где верится в Него.

Что ж, щедрая моя страна,
Неужто нет на гибель меры?
Уходят Сталкеры. Стена.
Кто проведет нас в зону Веры?


Посвящается Сонечке Мармеладовой

Листья ластятся, ливнем спелёнуты,
Метит сумрак сплетенье дорог.
Входит в зрение порезом зелёным
Драдедамовый ветхий платок.

О платке том рассказывал пьяница,
( Да не тот, что у Экзюпери).
Чья душа - словно нищая карлица
Подаяния ждёт у двери.

В чьих глазах - и восторг, и безумие,
Чей язык не воскликнет: "К ноге!"
Пьяный мученик каянелюбия,
Чей Христос - на картинах у Ге.

И тогда всё, что строил я, валится, 
Странный образ мерещится мне:
Что Россия и есть та страдалица,
Святоблудная Соня во сне.

По масштабам Вселенной - лишь точечка
Точен в точку прицельный огонь, 
Ах ты Сонечка, вечная Сонечка,
Как привычно торгуют тобой!

А сойдёт упоенье торговое, 
Станет негде и не на что жить,
Так к тебе Мармеладовы новые
Приползут на похмелье просить...

Не откажешь, ведь, верно, болезная?
Носишь жизнь раскалённым крестом.
И становишься душам изрезанным
Ко спасенью последним мостом.

И прошу тебя, сможешь насколечко,
В час конца, на последнем глотке,
Ты приди ко мне, милая Сонечка,
В драдедамовом вечном платке.


Американская элегия

"это плачь по тебе,
дай мне право с тобой попрощаться..."
С. Геворкян "Плач по Европе"

Это плач по тебе, прораставшая русским дыханьем,
Это плач по тебе - возносящейся, взвихренной,
вздорной
Изначальной Америке - полной индейским камланьем,
Изнасилованной покорением псевдоцивилизационным.
Но и все ж молода, хороша - что старушка Европа!
(И Европа была молодой - Зевс недаром похитил!)
Твое имя, пожалуй, для русских -
не географично,
А лично, метафизично - как точка
Предельного - за-предела
Предельной - за-границы
За-граница, за гранью живого - мы помним-
Как собрался в Америку Аркадий Иванович Свидригайлов,
Дмитрий Санин Тургенева
тоже туда собирался.
И Печорин собрался, но Персия, Персия - ближе.
Ах, дороги, дороги, on the road,
Сухопутные, водные, помните плот Гека Финна?
Вырастали, врастали, растили, росли, прорастали...
Поле русское - американские прерии.
Nevermore, nevermore - подает голос свой Черный Ворон.
Эдгар По, Уолт Уитмен - да разве
не русские люди?
А уж Моррисон Джим, Дженис Джоплин и Хендрикс -
Это все не Россия?
По Духу? По Нерву? По звуку?
(По Америке плач - Боже мой - это плач по России!)
Нам не стали малы твои старые, тертые джинсы -
Но, как в туфельку Золушки,(во хватанул!)
в них влезет не всякий.
Просто больно за то, как себя предала
(продала) Ты.
Это разве Америка - маниакальны улыбки?
Это разве Америка - Моники, доллары, тряпки?
Это разве Америка - Оскары, Гремми за сусло?

Я когда то писал петербургский простуженный блюз,
Саксафонное соло на площади мокрой
Дворцовой,
Это был Петербург, где пришлось ночевать у собора -
А мотивом - Россия - Америка - 
Древняя Сага.
Из Нью-Йорка - в Лос-Анджелес - 
И- Хьюстона - в Денвер - в Сиэтл,
Миссисипи, Миссури, Огайо, Гудзон, Колорадо -
Фонетический кайф - только может не надо -
Не бывать мне в тебе - может быть - видит Бог - не бывать -
По Америке плач, Боже мой, той,
в которой я не был

Впрочем, многие ездят, не чувствуя плоти и духа
Той Америки, коей осталось мучительно мало...
Выпью водки - до виски, видать, не дожить,
Виски, виски - виски заболят - я увижу -
Как взорвав швы границ, континент
отплывает сгорая...
Это плач по тебе, прораставшая русским дыханьем,
Это плач по тебе - отплывающей, 
взвихренной, вечной.


Имя твое назвать...
(посвящение Дженис Джоплин)

Имя твое назвать - значит вспомнить полет шмеля,
Яна Андерсна, напиток, известный с тоником.
Имя твое играет кончиком языка,
Выдохом вдоха, на слоге втором ворожит шепотом.
Маленькая белая женщина, певшая черные блюзы...
По какому капризу жизнь тебя - допустила?
Тем, кто вслед за тобой рискнуть ступить по канату,
Ты им - вечный канон, тобою их будут мерить.
Четвертое октября было в том году воскресенье...
Они не любили тебя - они любили твой голос
Им не важно, что ты читала в отеле Челси
Фото твои нагишом им приятней, чем та на которой
Ты смотришь через очки испуганным взглядом ребенка.
Как пробиться к тебе - погребенной заживо в блюзе?
Погребенной? Заживо? Нет - развеянной над океаном?
Имя твое назвать... Но какое? Pearl или Janis?..


Белоснежные

Пойте, мои белоснежные, пойте,
Час приближается судных событий,
Собственно, оный издревле сбывается,
Всё оживляя надеждой на гибель.
Я уже всё оценил, называя,
Но зеркала тяготят, убегая,
Но письмена погружают в сомненья,
Даруя радости Богоявления...

Благословляю всё то, что живое,
Что дышит, и любит, и ждёт,
Пресуществляя смертное болью,
Даруя видеть, как движется лёд.
Благословляю любовь и моление,
Страстное пение, страстное терпение,
Благодарю за последний расчёт...

Пойте, мои белоснежные, пойте...


* * *

Развенчаться с судьбою, осенними листьями плачась,
Стать неведомой вестью, несущею голос свободы,
Раствориться, растаять, исчезнуть, от имени прячась,
Перестать быть собою - не быть - под аккорд непогоды...

... Только это - биение крови в растраченном сердце,
Это стёртый, изошлый мотив открывает дорогу,
Это вечно-неузнанный мир возвращённого детства
Остаётся собой, вознося славословие Богу.


* * *
Господи! Душа сбылась:
Умысел Твой самый тайный.
Марина Цветаева.

Сбылось...Иссечённый, истаявший воздух...
Осенняя весть о родящемся слове.
И боль одинокости, заданость роста,
Развеянность в вологе воли, покоя.

Случилось... Мой дом себе выбрал хозяев.
Дай Бог им свободы, причастия тайне.
Творимые дети да будут хранимы,
Отверзтое небо - огонь - серафимы...

Причастие вечности Божьего царства
Да будет уделом рожденных любовью.
Сбываются души, и молится паства
Единого Пастыря пав к изголовью.


* * *

Уследить за полётом играющих птиц, 
Уловить первозвук по артериям скрипки,
Перед явленным чудом склонить себя ниц, 
Вспомнив детскую песню о чуде улыбки.

На изгибе волны протяну тебе сны, 
И, пожалуйста, голос, он здесь безымянен!
Так хотелось дожить до внезапной весны, 
И вернуться, войти к нашей маленькой маме...


* * *

Свеча горела за фатой,
Лицо невесты молодой
Для нас незримо освещала.
Венец Венчания - начало.
Венец брачующихся пар -
Единой жизни тайный дар.
И кажется - лицо горело,
В огонь преображалось тело.

И понял я: мы в миг любой
Свободу делаем Судьбой.


* * *

Когда догорают очи,
Когда опадают ресницы,
С робостью многоточия 
Входят любимые лица.

Значит, жить ещё памяти,
Длится ещё - смертности.
Дрожь ожидания - вам идти - 
На восхождение к верности.


Депрессивный этюд

Дыханье сдавлено давно,
Взрывает тело Дух Господень,
Огонь вангоговских полотен 
Стекает на веретено

Времён... И прожигает шерсть,
Как выстрел - ткани гимнастёрки.
Пора к палате номер шесть
Ещё добавить две шестёрки.


* * *

Сердце вспахано вестью.
Так бросайте же семя!
Запоздалою местью
В нас сбывается время.

Мимо петли соблазна,
Мимо замкнутой двери
Льёт кипящая плазма
Чудодейств и поверий.

Плач рождённого слова,
Откровения болью...
Эта правда не нова
И зовётся любовью.


DIXI

Слова мои не раз звались живыми,
Произнести их вновь стремится голос.
Зеркальным эхом прорастает имя,
Предельным зовом оставляя логос.

Все лейтмотивы повторяю, знаю,
Но тот же мир себя врачует нами.
Стара коса, но ищет тот же камень,
Любовь и смерть - издревле - над мечами,

Мой юный сын, ты видишь, что я сделал,
Все имена твои и дышат ритмом
Того, что живо, а не крыто пеплом.
Смотри - нас купола встречают гимном!..


* * *

Тишиною создаются речи,
Открывая лабиринты вдоха -
Это Ангел зажигает свечи
Вдоль границы Отчего порога.

Сумасшедший, чудный, отболевший
Мир имён знакомится с собою -
Это голос жизни онемевшей,
Венчанной молитвою святою.

Радость очей душа веснеет,
Представая неподвластной стону, -
Это просто наша одиссея
Возвратилась к Отчему Престолу.


* * *

Не знаю, что и предложить,
Но если, право, стоит жить -
Давай под дождь, потом в вагон -
Пусть нам началом станет он.

И будут рельсы, провода,
Мосты, платформы, города,
И ты, закрывшая глаза,
И тишина, и паруса...

Вариант: "И пусть откажут тормоза..."


* * *

Между детством и юностью, ибо ты - моя юность,
Меж судом и возмездием, ибо ты - оправдание,
Меж любовью и смертью, ибо ты не вернулась,
Между детских садов - губ любимых касание

Первый раз... Только что начинает твориться
Этот мир, каждый миг удивительно новый,
Не устанет он гибнуть, не устанет родиться,
Что сбывалось - тому не закончиться словом.

Так прощайте - и верьте в прощеные судьбы,
А сейчас - вновь биение вечного бега.
Снова дети выходят, с двух сторон - разнопутье.
Между плетью и памятью - под ноябрьским снегом.


* * *

Они исчезают в лазоревых таинствах чуда,
И долго их путь остаётся свидетельством смерти,
Но в этих пределах даруется грешным минута,
Когда в их немых существах поселяются дети.

Они никогда не вернутся наивно-свободны,
Они только сделают боль оправданием слова,
И все имена меж собой удивительно-родны
Приемлют ответ о вхождении Отчего Дома...


* * *
Человек, написавший эту записку,
Был не очень широк в плечах... 
(Е. Мацелинская)

Это был человек, никогда не видевший моря.
Это был человек, слишком поздно встретивший Небо.
Это был человек, умевший задавать вопросы.
И, быть может, он сам стал ответом на чьё-то молчание...

Это был человек, как ни странно, умеющий видеть.
Просто - умеющий видеть, и даже - слушать и слышать.
А ещё он, пожалуй, сумел остаться ребёнком.
Не слюнтяем и нытиком, а просто - остаться ребёнком.

И очень любил волчка из мультфильма Норштейна.

И всё же он никогда не увидел моря.
И всё-таки слишком поздно встретил Небо.

А оно проходило - Небо, и было солёным, как море...
И мы пили - пили небо, которое он приносил нам.
И нам не было плохо от этого Соленого Неба.

Помните: "Образование - это обретение Образа..."
"Литературу нельзя преподавать, надо ПРОЖИВАТЬ
тот роман, ту пьесу, то стихотворение,
о котором ты будешь сегодня говорить..."

Помните: "Каждое занятие нужно проживать так,
как будто оно последнее в твоей жизни.
И только тогда ты чего-то стоишь..."

А теперь о тебе... Ты, которая в этом зале
Или - в созвездии Южного креста,
Не видимого с нашего полушария.

Для тебя он выжизнил все твои дни и ночи,
Для тебя он попробовал СТАТЬ любовью.
И в итоге, по слову поэта, "знак кровоточия",
Как сказал Башлачёв, имя которого здесь звучало.
Это был человек, возвращавшийся к взрыву начала.
...Впрочем, что это я?
Не был на море, работал учителем, любил мультфильмы,
И было всего-то двадцать три года.

А добавить лет ...надцать. И что же будет?
- Здравствуйте, ((, знаете,
мы развелись с Мишкой.
-Здравствуйте, ((, моему Димке уже восемь.
-Здравствуйте, ((, а вы всё так же, в нашей школе?
-Здравствуйте... Вы не слышали? Володя умер...

Что осталось?
Осталось умение видеть. Осталась любовь.
И Вечное слово осталось.

А вот вы, вы сейчас всё это слышали.
Вы останетесь теми же?
Как сказал Сергей, вам это странным не показалось? 


Полифоническая поэма

- О Муза, поведай о Слове, томящемся в Лете,
Восплачь имена неявлённых в сплетенье течений,
Воспомни надлом и плавленье рождённых влечений,
Вступив в пояса, становясь и стирая по мете.

- Отражение тени мелькает на юной бумаге,
Сознанье вплетаю узором-сомкнутые веки,
Боюсь остеклить теплотою родное дыханье...
Я узнан стихией, сквозящей по лестнице вехи.

- Кто выбрал мой голос, язык и возможности слуха,
Кто мною поёт, доверяясь явлению Слова?
Мне имя дано и даётся Святением Духа,
Рукою моей воплощается, что не знакомо.

- Молилась сознаньем, душой вознесясь над собором,
Гирлянды примет побуждают вернуться к тревоге.
Мой голос услышан узором, мелькнувшем на тоге,
И вал низвергается, движимый дланью укора...

Поминайте стихи Октябрём,
Это время явленья на свет,
Се начало пути в Отчий Дом
Ко причастию Тайны... Ответ
Со земли о творящемся днесь.
Это горько-солёная весть
Вкуса слёз и веденческих трав,
Покрывающих вагу дубрав...

Отыщи в стогу
Хлеб моих страниц,
Ветер опахнул
Боль с моих ресниц.
О молю, оставь
Своё имя здесь!
Без него - разбавь,
Ну а с ним мне - весть!
А вот с ним мне дом
И горячий хлеб,
За моим столом
Горезна бесед.
О дитя моё - сон, растущий в явь!
От таких столпов ты меня избавь,
Ты избавь меня от хулы, хвалы,
От пленения и незнам-беды...


* * *

Раны старые в грязь кровоточили,
И предался я сну заскорузлому...
А слепые становятся зодчими,
А глухие создают музыку.


ЭЛЕФАНИУМ
(слоновник)

Как известно, одним из наиболее излюбленных образов в русской поэзии XIX-XX веков, является элефант, в просторечии именуемый слоном. Ниже приводятся наиболее прославленные фрагменты из стихотворений широко известных русских поэтов, посвящённые вышеупомянутому животному.

Константин Батюшков:

Чу! Вакханка на слоне!
Уж не снится ль это мне?
Эвры волосы взвивают,
Груди душу обжигают.
Я за ней... О, Апполон!
Ну зачем же это сон!

Евгений Боратынский:

Вот слон. Но как его постичь?
Ему не страшен грозный бич
В руках именницы-судьбы.
Слоны - ведь это не коты,
И не клопы, и не кроты...

Не властны мы его познать!
И это следует признать.

Кондратий Рылеев (Дню Учителя посвящается):

Ревела буря. Дождь шумел.
Во мраке нити пряли парки.
Три дня не пил, семь дней не ел,
И оказался в зоопарке.

Да, я о нём! Он - как скала
Среди решёток, клеток, сеток!
Какая горькая игра -
Быть экспонатами для деток!

Константин Бальмонт:

О нет, не слон - тень от слона!
Не бивень - ощущенье бивня!
Стена тропического ливня -
Не остановит нас она!
(Вокруг, конечно, зеркала).

Мой милый летний лунный слон,
Слонёнок, слоник, оленёнок!
Твоё хобот - выслоненно-тонок!
Слюна слона словам заслон.

Мой милый летний лунный слон!
Как часто Фиме снится он.

Николай Гумилёв:

Ты плачешь, Аня? Слушай - слон!
На бреге Ганга бродит он.
Он тучен, мощен и силён.
Изыскан хобот, в хвост вплетён
Рыбачки звонкий бубенец.
Всё ясно, зримо. И конец.

Владимир Маяковский:

Слон
слез
с лун.
Свеж
слюнь
след.
О расслонись ум!
Давний слонистый бред.

СЛОН ЗАСЛОНЯЕТ СВЕТ!

С-л-он.
С-л-ез.
Вот - за-кон!
Вам - ликбез!

Николай Клюев:

Слоник на реке таёжной!
Мамонтёнок мой лохматый!
Ты работничек надёжный:
Крепкий, ладный, леповатый!

Помню хобот над скирдами,
Помню уши на гумне...
Сотый раз на сеновале
Вспоминаю о тебе.

Сергей Есенин:

Слоны мои, давно ли рядом были?
Где нынче уши ваши, хобота?
И обо мне, должно быть, вы забыли,
Своим подругам тиская бока.

А я скажу - всех баб вы мне дороже!
Ведь сколько было их - не сосчитать.
А вас считаю медленней и строже:
Слонов считая, легче засыпать.

Сергей Геворкян "Смерть Элефанта":

Бейся бивнем, борец бесстрашный!
Бой безумный - к свободе путь!
Даже если резерв вчерашний
Вышел - смерти не обмануть.

Можно выпить бутылку "фанты",
Можно небо ласкать рукой.
Знаю: вымерли элефанты.
Мураши, ешьте шар земной!